Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
Людомар в ужасе смотрел на все происходящее.
Оставшийся пасмас наградил каждого из лежавших несколькими ударами ножа, схватил кристалл и хотел было бежать, но его повело на сторону и он упал спиной на стену. Только тут он вспомнил, что убил не всех. Отерев окровавленной рукой лицо и оставив на нем кровяные разводы, он с ненавистью посмотрел на Сына Прыгуна.
Людомар с трудом отходил от увиденного. Даже самый лютый хищник — даже огнезмей или омкан-хуут — не будут убивать вот так, ни с того ни с сего! В их убийствах есть смысл. Пусть малый, но есть! А что сотворил этот… этот!..
Пасмас с ошалелой улыбкой пошел на охотника. Людомар поднялся и вытащил из боков сапог два меча.
— Рипс, — почти разочарованно произнес молодчик. — Рипс ты… а-а-а! — Он закричал так, словно ему воткнули в спину кинжал и… разрыдался. — Оставь его мне… оставь! — Вдруг он изменился в лице. Она стало злым. — Не отдам. Не заберешь. Нет-нет-нет! — И снова разрыдался. — Оставь а?
— Сядь, — приказал ему людомар. Его трясло от злости и от желания тут же переломать все кости этому неолюдю.
Плача, парень присел за стол.
— Зачем ты сделал такое?
— Поживи, как я… мы здесь… ты бы сделал. Боги дали тебе сил быть рипсом. Посмотри на меня. Кто меня возьмет? Нож — то, чем я только и умею… — Он положил голову на стол и разрыдался так искренне, что ярость людомара несколько поутихла. Однако решение пришло ему в голову. Он не мог отделаться от него. Оно было навязчиво, сродни указанию свыше, будто бы приказ, который невозможно не исполнить. Охотник сжал зубы.
— Кто такой рипс? — спросил он.
— Ты и есть рипс. У тебя оридонские мечи. — Людомар нахмурился. Его взгляд бегло скользнул по лезвиям мечей. Ничего особенного, они вполне могли быть и холкунскими, и брездскими.
— Как ты это знаешь?
— Они отсвечивают красным. Все знают это. — Паренек перестал плакать и с некоторой опаской оглянулся себе за спину на трупы. До него, так показалось охотнику, стало доходить содеянное. — Да кто ты такой? — Почти накинулся он на Сына Прыгуна.
— Я людомар. — Сын Прыгуна стянул тряпку с лица.
Физиономия пасмаса вытянулась. Он смотрел на людомара, как смотрят на чудо или на божество.
— Что такое рипс?
Парень молчал, продолжая глядеть на охотника. Его глаза, казалось, остекленели, тело обмякло и безвольно расползлось по столу.
— Я как в сказке, — проговорил он, и людомар вдруг понял, что перед ним ребенок. Несмотря на сотворенную мерзость перед ним сидел ребенок.
— Рипс, — напомнил охотник.
— Рипсы служат оридонцам. Они из наших, но служат… оридонцам. — Говоря это, юноша почти не шевелил губами.
Удар тяжелой ладони людомара по лицу быстро привел его в чувство.
— За что ты их убил? Что такого в этом рочиропсе?
— Рочиропс. Я их не убивал.
— Я видел.
— Нет, это не я.
— Ты.
Пасмас в который раз с опаской заглянул себе за спину. Когда он повернулся к людомару на лице его отразился неописуемый ужас и отвращение.
— Я убил их, — пробормотал он. — Зачем…
— О том и я спрашиваю, — проговорил Сын Прыгуна, отвешивая пасмасу очередную оплеуху. — Выпей. — Он придвинул юноше бражки.
Тот долго фокусировал взгляд на кружке, а потом напал на нее с такой силой, словно не пил всю свою жизнь. Он долго и много пил, пока не достиг состояния, когда оборачиваться за спину стало не страшно.
Людомар вынул из его руки кристалл и поднес к его лицу с вопросом в глазах.
— За него ты получишь все, — проговорил пасмас.
— Что, все?
— Все… все! Что ты хочешь?
— Домой.
— Покажи рочиропс и ты купишь любой дом. Возьмешь любую женщину: пасмаску, брездку, оридонку — любую. Тебе даже приведут дремску, хотя их мало, мне говорили.
— Где другие рочиропсы? Почему мой?
— Их нет. Они были, но их нет… Много зим как нет… много…
— Где они?
— Я не знаю. Она бы сказала, — он безразлично мотнул головой на лежащую старуху, — но я ее прирезал. — Он вдруг залился таким диким хохотом, что людомару не удавалось его успокоить ни оплеухами, ни грозным рыканьем — ничем.
Охотник выволок пасмаса наружу и протащил к ручью. Пару окунаний в воду привели его в чувство.
— Говори мне: почему выход из Немой лощины закрыт; кто его охраняет; что за звери блуждают вдоль реки; что за язык у тех, кто едет на этих зверях… — Сын Прыгуна в неистовстве затряс парня, а после бросил в воду и отошел в сторону, приходя в себя. Новый мир навалился вдруг на него со всех сторон. Его мрачные стороны сдавили голову охотника словно в тисках.
— Я не знаю.
— Что не знаешь?
— Зверей.
— Они шестилапы.
— А-а, так это кеорхи. Только малые они. Больших там нет.
— Кто запер Немую лощину? Стена. Говори.
— Она там всегда. Я был еще мальцом, когда мы к ней бегали.
Людомар схватился за голову.
— Ты врешь, — закричал он. — Ты все врешь!!!
Пасмас только пожал плечами.
— Кто там стоит… на стене.
— Дыкки… Они большие?
— Да.
— Дыкки. А при них рипсы. Они разные. Если пасмасы, то…
— Что такое деб?
— Плата за все, что… ну, как это сказать. — Пасмас был несказанно удивлен. — Все, что делается для тебя. Ты за это платишь. Это и есть. Вот. — Он спохватился. — Смотри. — И протянул Сыну Прыгуна камешек неправильной формы с выемками. — Это деб. Он маленький. Он у меня один. А есть поболе. Есть из кристаллов.
— Из таких тоже? — людомар указал на рочиропс.
— Да. Это самый большой деб. Его нет даже у холларков в городах.
"Хотя бы города есть. И есть холларки. Значит, не все еще переменилось!" — с облегчением подумал охотник.
— Эй, вон они! — Внезапно из травы на склоне балки показалось несколько силуэтов. — Вы там… не смейте бежать!
Людомар рванулся вперед и скрылся за одним из домов. Пасмас даже не пытался бежать.
— Помогите! — закричал он. — Убийство… убийство!
— Стой! — Несколько воинов (их броня блеснула в свете луны) оказались подле паренька. — Ты кто такой?
— Я Вирь. Живу здесь, привысокие. Я не хотел бежать. Наоборот. Я звал вас. Я видел людомара. Он здесь. Я видел его лицо. Убейте его! Он убил… там убил. — Послышался плачь.
Воспользовавшись тем, что погоня остановилась, охотник сделал крюк к харчевне, схватил все свои вещи и побежал прочь.
— Руби его, — донесся до него приказ.
— Привысокие, я молю вас. У него рочиропс. Фиолетовый рочиропс. Я держал его своими руками. Он пришел из лощины.
— А ну-ка, погоди. Откуда ты знаешь, что мы гонимся за тем, кто из лощины.
— Он мне сказал, что пришел из лощины. Он странный. Он спрашивал, почему она обнесена стеной.
Людомар присел в тени куста и прислушался.
— И что ты ответил?
— Я ответил, что не знаю, привысокий. — Пасмас отвечал с готовностью собаки, которой приказывают лаять и она лает. В голосе его слышалась надежда, что ему оставят жизнь. Надежда робка, но, вместе с тем, сильная.
— По-моему, он говорит правду, Кин. Не мог он знать, за кем мы гонимся. Что ты говорил про рочиропс?
— Фиолетовый. Большой. Я никогда не видел таких. Он был у меня в руках. Я его держал. Он забрал.
— Рочиропс?! Нет, он сбрендил. Принюхайся, от него разит их пойлом. Как оно называется?
— Туски.
— Туски. Я не вру. Я не вру.
— Хорошо, мы верим тебе. Куда он пошел?
— Я не знаю.
— А-а-а! Вот и выдал себя. Не было никакого людомара. Ха-ха! Приснился он тебе по-пьяне!
— Кин, я видел рядом с ним кого-то. Он был высок. Вполовину выше.
— Да-да, привысокий. Он очень высок и силен. Он убил…
— Да слыхали мы про это. Куда он пошел?
— Туда.
— Раньше не знал, а сейчас уже узнал?
— Я и раньше знал.
— Почему же сразу не сказал?
— Я… я…
— Руби его.
— Нет… кх… кх… а-а! — Отрывистый вопль выстрелом разнесся по балке, оглушив людомара.
Все время пока слушал, он старательно прилаживал кольчугу и пояс. Ему стало окончательно ясно, что такое одеяние оказалось на нем неспроста.
Необычайно жгучее желание пробуждалось где-то внутри него. Он не мог понять, что это такое. С ним он начал свой бег прочь от странной деревеньки и только утром, когда залег в поле на отдых, понял, что то желание было жаждой убивать. Перед тем как заснуть охотник вяло испугался своей тяги — раньше он ее не знал — но силы покинули его и их надо было восстановить. И это важнее любого внутреннего желания, даже самого нового. С этим он и уснул.
****
— Кин, ты догнал его?
— Нет, высокий, я вернулся за кеорхом.
— Ты не догнал его?! Как такое возможно?
— Он быстроног.
— Или ты слишком зажрался, протирая задницу и ничего не делая здесь. Возьми весь свой сброд и догони его.
Разговор происходил в большой комнате, одна из стен которой была разобрана. Крыша опиралась на грубо отесанные столбы. Пространство комнаты было завалено шкурами, грязными подушками и другим хламом. Поверх него возвышался тюфяк, на котором возлежало существо с лицом, которое можно было бы признать человеческим, если бы не скошенный к губе кончик массивного носа и не квадратно-зеленые глаза без белков. Существо обладало четырьмя руками и довольно мощным торсом. Ноги было две, но они были коротки. Мышцы ног говорили о том, что конечности были достаточно сильны, чтобы носить такое массивное тело.
